Июльской ничкы встретилась я с ангелом около
затронул кратковременно крылом, сказал тихим голосом:
побудь, языков, со мной, приятное твое общество,
в плавнях орильських мы найдем радость и утешение!

Рука ледяная моего сердца жгучего диткнулась,
холодные уста усмихались так нежно и принадно,
не зчулась душа, как покоя и воли позбулась,
и, отчаянием гнана, пошла в реки на совет:

"Ореле, матусю, спасай, моя страсть - как ловушка,
сушит жажда, жажда неуемная и згуба.
Какой он красивый, который неземний и прекрасный!
И все же он шутит и совсем меня он не любит. "

И шепнула Орелька: "Лети, моя донечко, дальше!
Ты, бедная, не белого ангела, черного стрела.
Тот черный только радоваться будет с твоей печали.
А белый, где, знаешь сама, его скурта обсила.

Шкодуй, моя донечко, сердца на любощи лишние,
Не пей, моя донечко, из кувшина этого - он пустой.
Не схиб, ибо времени у тебя мало для труда осталось,
Пусть он идет себе прочь, ангел тьмы прохожий!

До белого линь, и молись, если он озветься,
И слабость спокутуй свою благай и о вдохновения!
Ибо ангел тот черный - соблазн земная, что пройдет,
А ангел тот белый - Призвание Выше, поетко! "

... Облудлои хтивости путы ослабели, и тело
заблуждение дурну преодолев, взлетело над плесом.
И ангела черного тень в воде розчинилась.
И ангела белого ухмылки сяйнув в поднебесье ...