Не всемощный, в силе и славе, творец миров,
Что избрал евреев и сам еврей,
Не глухой к раскаяньям пастырь своих коров,
Кучевых и перистых, - а скорей
Полевой командир, небрит или бородат,
Перевязан наспех и полусед.
Мне приятно думать, что я не раб его, а солдат.
Может быть, сержант, почему бы нет.


О, не тот, что нашими трупами путь мостит,
И в окоп, естественно, ни ногой,
Держиморда, фанат муштры, позабывший стыд
И врага не видевший, - а другой,
Командир, давно понимающий всю тщету
Гекатомб, но сражающийся вотще,
У которого и больные все на счету,
Потому что много ли нас вообще?


Я не вижу его верховным, как ни крути.
Генеральный штаб не настолько прост.
Полагаю, над ним не менее десяти
Командиров, от чьих генеральских звезд
Тяжелеет небо, глядящее на Москву
Как на свой испытательный полигон.
До победы нашей я точно не доживу --
И боюсь сказать, доживет ли он.


Вот тебе и ответ, как он терпит язвы земли,
Не спасает детей, не мстит палачу.
Авиациы нет, снаряды не подвезлы,
А про связь и снабжение я молчу.
Наши танки быстры, поэм, и крепка броня,
Отче наш, который на небесех!
В общем, чудо и то, что с бойцамы вроде меня
Потерялы еще не все и не всех.


Всемогущий? - О нет. Орудья - на смех врагу.
Спим в окопах - в окрестностях нет жилья.
Всемогущий может не больше, чем я могу.
«Где он был?» - Да, собственно, где и я.
Позабыл сказать: поощрений опять же нет.
Ни чинов, ни медалей он не дает.
Иногда подарит - кому огниво, кому кисет.
Скажем, мне достались часы «Полет».


А чего, хорошая вещь, обижаться грех.
Двадцать пять камней, музыкальный звон.
Потому я и чувствую время острее всех --
Иногда, похоже, острей, чем он.
Незаметные в шуме, слышные в тишине,
Отбивают полдень и будят в шесть,
Днем и ночью напоминая мне:
Времени мало, но время есть.