Старики две тысячи сотого года,
Как вы прелестны и интересны!
Вниманьем и лаской всего народа
Окружаемы повсеместно.
Свои и чужие вперегонки
Ловят ваши улыбки и взгляды;
Две тысячи сотого старики,
Где ни появитесь – всюду вам рады.
Хорошо быть у всех на виду,
Пока тепло и любовь не фальшивы!
А там, в две тысячи сотом году
Заметит ли кто-то, что вы еще живы?

Вы ко мне не подходите,
Я сегодня наизнанку,
А с изнанки я в иголках,
И в колючках, и в шипах.
Если я вас уколола,
Залижите молча ранку,
Обижайтесь втихомолку
И бегите впопыхах.
Смутно помню, что когда-то
Я была из сладкой ваты,
А сегодня спозаранку
Стала я морским ежом.
Я бы и сама хотела
Обрести другое тело,
Обрести другую душу
И гулять тут голышом.
Думаете, я довольна?
Мне самой ужасно больно.
Вас иго
...

Он вздыхал, что счастья нет,
А оно стояло рядом
И смотрело кротким взглядом
Убегающему вслед.
На другом краю земли
Оглянется он уныло
И поймет, что счастье было
И осталось – там, вдали.

Получается – то, что получено,
Удается – то, что дают.
Наши пальцы хватать научены,
Наши руки к себе гребут.
Хватит – досыта, знать, нахватано,
Ловок – тот, кто ловить гаразд:
Наш язык – доносчик и ябеда –
Все секреты наши продаст!
Если Бог нам в богатстве слышится,
Если с частью лишь в счастье живем,
Если там свободно нам дышится,
Где свое и своих признаем,
Значит, все – язык, анатомия &ndas
...

Глупея от ревности, -
Люблю.
Бледнея от ненависти, -
Люблю,
Когда сквозь зубы шепчу:
- Убью!
Когда кричу на тебя, -
Люблю,
Когда молчу без тебя, -
Люблю.
В тебя вцепившись, над бездной вишу,
Ни о чем не прошу,
Просто дышу –
И люблю.

На выставке слепых художников,
Где залы гулче подворотен,
Скрипя паркетом под подошвами,
Топтались авторы полотен.

Всяк вдоль своих картин вышагивал
И ждал, ладонями потея:
Оценит хоть одна душа его
Оригинальные идеи?

Нет, не успеха, не признания –
Хотелось отзыва и спора,
Пусть даже взрыва: - Как дерзали Вы,
Не зная цвета и простора?

Придет же хоть один, хоть кто-нибудь,
Разинет рот от удивленья
И
...

Ну, подумаешь, ну и завис –
Ничего, не теряй терпенья!
Не отключайся, перезагрузись
И - с момента разъединенья!
Нам еще качать и качать,
Чтоб очнуться на этом свете,
Чтоб продолжить прерванный чат
Со смайликовых междометий.

Два друга дрались на вершине скалы,
Пустых подозрений полны,
Их губы от ярости были белы,
Глазницы от горя черны.
Уперся один, от натуги дрожа,
И в пропасть другого столкнул,
Но тут же его захотел удержать
И руки к нему протянул.
О ужас, о стыд! Он был бледен, как мел:
- Прости! Я все понял! Вернись!
Но тот ничего изменить не сумел
В бессильном стремлении вниз.
Так косность привычки – паденью под стать:
Раскаяться мало
...

Мы все – слепцы вокруг громадной туши:
Ощупаем лежащего слона!
Тебе достался хобот, мне спина,
Кому-то ноги, а кому-то уши.
И если каждый в поиске своем
Был тщателен, неутомим и честен,
И если мы, потом собравшись вместе,
Поведаем друг – другу обо всем,
То мы слона представим, как живого,
Без цвета, правда; впрочем, цвет – пустяк.
Но не солжет коротенькое слово:
Слон – как живой. Вот именно, что – как.

Я стихам своим знаю цену,
Я не выйду с ними на сцену,
Их не встретят аплодисменты,
Их не будут учить студенты.
Просто ими смеюсь и плачу
И пускаю прочь наудачу,
Как гусей-лебедей Яга
За кисельные берега.
Пред зеницами чьих-то окон
Пусть покружатся ненароком
И притащат из-за морей
Душу, родственную моей.
Чтоб сидела в моей избушке,
Разбирала мои игрушки,
Ей тогда подарю за то я
Чудо-яблоко золотое.