"ПЯТЬ СТРАНИЦ" В ленинградской гостинице, в той, где сегодня пишу я, Между шкафом стенным и гостиничным тусклым трюмо Я случайно заметил лежавшую там небольшую Пачку смятых листов - позабытое кем-то письмо. Без конверта и адреса видно письмо это было Из числа неотправленных, тех что кончать ни к чему. Я читать его стал, било десять, одиннадцать било. Я не просто прочел, я как путник прошел то письмо. Начиналось, как водиться, с года, письма, обращенья. Видно, тот, кто писал, машинально начало тянул, За какую-то книжку просил у кого-то прощенья, Пропустив эти строки, я дальше в письмо заглянул…
ПЕРВАЯ СТРАНИЦА ………………………………………………………….. «Через час с небольшим уезжаю с полярным экспрессом, Так мы прочно расстались, что даже не страшно писать, Буду я отправлять, будешь ты получать с интересом, И знакомым читать, и в корзину спокойно бросать.
Что ж такое случилось, что больше не можем мы вместе? Где не так мы сказали, ступили не так и пошли, И в котором часу, на каком трижды проклятом месте Мы ошиблись с тобой и исправить уже не смогли?
Если б знать это место, так можно б вернуться, пожалуй, Но его не найдешь, да и не было вовсе его! В нашей жалобной книге не будет записано жалоб. Как ее не листай, все равно не прочтешь ничего.
Взять хоть письма мои, - я всегда их боялся до смерти. Разве можно не жечь, разве можно держать их в руках? Как их вновь не читай, как их вновь не сличай и не мерь ты, Только новое горе отыщешь на старых листках.
Ты недавно упрямо читала их все по порядку: В первых письмах писалось, что я без тебя не могу, В первых письмах моих толщиною с большую тетрадку. Мне казалось – по шпалам, не выдержав, я побегу.
Все, что думал и знал, заносил на бумагу сейчас же, Но на третьей отлучке (я сам себя в этом ловлю), В письмах день ото дня, по-привычному громче и чаще, Повторяется раньше чуть слышное слово – люблю.
А немного спустя начинаются письма вторые, Ежедневная почта для любящей нашей жены, Без особенных клякс и от слез никогда не сырые. В меру кратки и будничны, в меру длинны и нежны.
В них не все еще гладко, и если на свет посмотреть их, - Там гостила резинка, но скоро и ей не бывать. И тогда выступают на сцену последние, третьи, Третьи, умные письма, - их можно не жечь и не рвать.
Если трезво взглянуть, что же, кажется, страшного в этом? В письмах все хорошо, я пишу по два раза на дню, Я к тебе обращаюсь за помощью и за советом, Я тобой дорожу, я тебя безгранично ценю.
Потому что я верю и знаю тебя все короче, Потому что ты друг, потому что чутка и умна. Одного только нет, одного не прочтешь между строчек: Что без всех «потому» ты мне просто, как воздух, нужна.
Ты по письмам моим нашу жизнь прочитать захотела. Ты дочла до конца, и тебе не терпелось кричать: Разве нужно ему отдавать было душу и тело, Чтобы письма такие на пятом году получать?
Ты смолчала тогда. Просто-напросто плача от горя, По-ребячьи уткнувшись, на старый диван прилегла, И рыдала молчком, и, заслышав мой шаг в коридоре, Наспех спрятала письма в незапертый ящик стола.
Эти письма читать? За плохое бы дело взялись мы, - Ну зачем нам следить, как менялись «нежны» на «дружны». Там начало конца, где читаются старые письма, Где реликвии нам - чтоб о близости вспомнить – нужны. ВТОРАЯ СТРАНИЦА Я любил тебя всю, а твой ласковый голос отдельно. Удивляясь неважным, но милым для нас мелочам, Мы умели дружить и о чем-то совсем не постельном, Лежа рядом, часами с тобой говорить по ночам.
Эта дружба не та, за которой размолвку скрывают. Это самая первая, самая верная связь. Это дружба - когда о руках и губах забывают, Чтоб о самом заветном всю ночь говорить, торопясь.
|